Добрый традиционалист
На самом деле, это – редчайший дар для проповедника и консерватора. Уже его слова в защиту простого, «неинтеллектуального» чтения и простых читателей раскрывают эту его светлую интонацию: «В наше время именно «высокая» литература, а никак не развлекательная, откровенно преступна и нагло развязна. Большая же часть человечества остается верна своим неприхотливым потрепанным книжкам, своим затасканным героям. У заурядного читателя, быть может, весьма непритязательные вкусы, зато он на всю жизнь уяснил себе, что отвага – это высшая добродетель, что верность – удел благородных и сильных духом, что спасти женщину – долг каждого мужчины и что поверженного врага не убивают. Эти простые истины не по плечу тем литературным снобам – для них этих истин не существует, не существует никого, кроме них самих».
Единственное, к чему Честертон относится весьма жестко и непримиримо – так это к своим собратьям по цеху – журналистам и так называемы «интеллектуалам». К журналистам – за то, что они правят, манипулируя. Правят простыми, неискушенными доверчивыми людьми, защитником которых всю свою жизнь ощущал себя Честертон: «Потребитель новостей получает всю политическую информацию и все свои политические установки от практически сложившегося тайного сообщества с ограниченным числом членов, но с неограниченными денежными ресурсами. Знания сегодня монополизированы и поступают к людям маленькими порциями, словно хлеб в осажденный город. Люди не могут знать, что происходит, в чьих бы руках ни была привилегия информировать их. Люди не могут не внимать вестнику, даже если он лжец. Они не могут не слушать лжеца, даже если он однообразен. Пресса, управляемая капиталистами, является народной и популярной ровно настолько, насколько популярен грязный источник в пустыне».
И цену активности «интеллектуалов» Честертон так же хорошо знал: «Когда нас торжественно извещают, что мир восстал против веры, или семьи, или патриотизма, надо понимать, что восстал этот мир, а вернее, что этот мир восстает против всего». Он справедливо сравнивает психологию интеллигента/интеллектуала с психологией еретика средневековья: «Еретики не те, кто любит истину слишком сильно; истину нельзя любить слишком сильно. Еретик тот, кто любит свою истину больше, чем Истину. Он предпочитает полуправду, которую отыскал сам, правде, которую отыскали люди».
Сам Честертон отдал дань увлечению идеям «нового средневековья», но в отличие от некоторых формалистов, все-таки видел, без чего Традиция никогда не может быть возрождена, а останется пустопорожним «творчеством» тех же самых интеллектуалов. Герои его роман «Возвращение Дон Кихота» утверждают, что без возвращение к вере, не выдуманной, а настоящей, выстроить альтернативу современному миру нельзя.
Кстати: Честертон: «Вера – родительница всех сил, движущих мир; мало того, все смуты порождены ее врагами. Секуляристы не уничтожили божественных ценностей. Но (если это может их утешить) поколебали ценности земные. Титаны не разрушили небес – они разрушили землю».
П. Уваров