Снаружи человек, внутри небо
Последнее время внимание российского общества было сосредоточено на событии общегосударственного значения. Речь идет о роспуске правительства во главе с премьером. Большой ажиотаж был вызван соображениями и домыслами на тему того, кто займет пустующее премьерское кресло. Газета «Комсомольская правда», в последнее время превращающаяся в таблоид, даже предложила своим читателям принять участие в своеобразном тотализаторе. Ставки ставились на фигуру будущего премьера.
Когда имя стало известно, то все дружно стали выяснять: откуда взялся М.Е. Фрадков, и не запятнан ли он чем-то в прошлом Поиски грехов и пороков нового премьера, безусловно, не обошли и модной темы коррупции. Приходится констатировать, что Россия остается верна одной из своих устойчивых привычек – не любить чиновников.
Не то чтобы хочется за них заступаться, они народ социально защищенный, и неплохо зарабатывающий. Современный чиновник не очень похож на гоголевского Акакия Акакиевича, кротко обращающегося к обидчикам со словами: «За что вы меня обижаете?» В нелюбви к чиновникам видится гораздо более важная и грустная проблема.
Интересно, что в мировой истории существовала, да и собственно, существует до сих пор, великая цивилизация, которую практически на всех уровнях и во всех деталях создали чиновники. Более того, чиновник, в рамках этой цивилизации и ее культурных традиций, глубоко романтичная и одухотворенная натура. Речь опять идет о Джун Го, или Великом Китае.
Китайская философия была создана чиновниками – достаточно вспомнить Конфуция и Шан Яна. Китайская литература и каллиграфия (неотделимая от литературы) – тоже чиновниками. Я уже не говорю о китайской поэзии: великие Ван Вэй, Бо Дзюйи и Су Ши также отдали долгие годы государственной службе. Скорее трудно найти хоть одну крупную фигуру в китайской культуре, которая не отдала бы дань службе государству. И даже народная мудрость высоко отзывалась о китайских бюрократах: «Сердце чиновника – как чистая вода». А поэт и живописец Ван Вэй вообще дал эталонную характеристику своих товарищей по службе: «Снаружи – человек, внутри – небо». Умение повиноваться и служить вовсе не противоречило истинному чувству собственного достоинства, которое и есть чувство долга.
До нашего времени дошла история о чиновнике-историографе, который в условиях государственного переворота нашел в себе мужество четко указать на главаря победивших мятежников как узурпатора и убийцу. Он был казнен, а на его место заступил младший брат, который повторил то же самое и также был лишен жизни. А когда третий брат, заступивший на то же самое место, вновь назвал изменника изменником, даже у смутьянов и государственных преступников проснулась совесть, и они смирились с обличениями мужественного историка. В связи с этим можно припомнить слова Конфуция, сказанные им в адрес другого непреклонного государственного человека: «Когда в стране был закон и порядок, он был прям как полет стрелы. И когда в стране не было закона и порядка, он был прям как полет стрелы».
Секрет феномена китайского чиновничества заключен в достаточно простом обстоятельстве: в китайской цивилизации всегда существовало глубокое уважение к государству и к тем, кто ему служит непосредственно. Этого чувства не хватает российской истории, которая последние два столетия писалась российской интеллигенцией, поначалу просто завидовавшей чиновникам в силу своего неприкаянного положения, а позднее морально уничтожавшей их в глазах русского общества вместе со всеми державными составляющими российской истории. Большой «вклад» внесла в этот процесс и русская классическая литература, создавшая целую галерею отвратительных образов «государевых людей». Даже разгульные стороны жизни русского офицерства с цыганами, медведями и карточной игрой были более милы сердцу русского интеллигента, чем трудолюбивое, «серое», «неинтересное» чиновничество.
Мы унаследовали это отношение в полной мере. И пока мы не полюбим российского чиновника, мы не полюбим свое государство, то есть свой дом. А такой дом всегда будет неустроенным и холодным.
Кстати: довелось увидеть на заборе областной администрации корявую надпись «Убей чиновника». Она такая же умная, как надпись «Убей дворника». Убить-то можно, а мусора на улицах меньше не станет, как и порядка в стране.
П. Уваров